Вновь весны наступает черёд
И зима уходящая тает.
Солнце день понемногу крадёт-
От неё, окаянной, вертает.

Удивителен, созданный мир:
Ты вчера ещё предан кручине,
А сегодня - судьбы господин,
Заключил с ней союз двуединый.

Враз запела в мажоре душа.
Прочь минора фальшивые ноты.
Как ты всё же, весна, хороша!
Низко в пояс тебе за заботы.

За тепло, за капель и ручьи
И за хор перелётных из рая.
Пой, лечи, согревай, не молчи,
По земле госпожою шагая.

Уже заслезился февраль


Играя огнями в окошке.
Умерив ненастия спесь,
Искрится на снежной дорожке
Луч солнца,упавший с небес.

Подолгу скрываясь в метелях,
В разгулье теряяся их-
Горит на сугробистых релях
Во благо желаний людских.

И сразу бескрайние толки
Утихли, смиренные им.
Весны уже жданья не долги-
Дыханием март источим.

А с крыш долгожданной капелью
Слезит уходящий февраль.
И скоро цветной акварелью
Покроется белая марь.

Солнце золотое
В голубой дали-
К лету, отправное
Время у земли.

Звонкие капели,
Птичий перезвон.
Свежей акварели
Сладок феромон.

Вот уж за окошком
Первые ручьи.
Шумно по дорожкам
Вёсен бирючи.

Ко́ротки уж ночи
И длиннее дни.
Время это, впрочем,
Волшебству сродни.

Опалённый рассвет по Донбассу идёт,
Дымным порохом пахнет туман.
Над Землёю, под дулами солнце встаёт
И летит на разведку «Орлан».

Здесь давно уж не слышится пение птиц,
Словно мир стал от взрывов немой.
А улыбки солдатами сорваны с лиц
И отправлены в письмах домой.

Наши воины выше, сильнее смертей,
Это наш неизменный геном.
Нет сегодня задачи пред ними важней,
Как очистить от недруга дом.

И они перед Родиной выполнят долг,
По-геройски сражаясь с врагом.
А в жестоких боях, сбереги их, мой Бог,
Под своим распростёртым крылом!..

Опалённый рассвет по Донбассу идёт,
Дымным порохом пахнет туман.
А в слезах у окошка с надеждою ждёт
Мама, мамочка - их талисман.

На «до» и «после» жизнь перевернулась,
А та, что - «ДО» , вдруг стала далека.
Война в наш дом сегодня вновь вернулась.
Такое ощущенье – на века.

Нацизм повылезал, дремля годами,
Коричневая нечисть ожила.
Сегодня мы, спасённые дедами,
Обязаны зачистить их дотла.

Бандеры суть- искусно, (наши братья)
Таили в уголках заблудших душ
И с русским миром, вражескою ратью,
Ведут войну на радость их кликуш.

Враг обложил со всех сторон Россию,
А англосакский голос сатаны,
Европу напрочь ввергнул в амнезию,
Мечтая о реванше с той войны.

Но Родина моя, всё, знаю - сможет.
Терпя, страдая от людских потерь,
Нацизм навечно на земле низложит.
Уйдёт из жизни прочь оживший зверь.

Уходят в горизонт снегов холсты,
Их чистое искрится отраженье.
Чредою дней дождливой маеты
Сошло на землю Божье провидение.

Хозяйкой за окном уже зима.
Туманы принесла, дыша морозом.
Повсюду распушилась бахрома,
Волшебной поразя метаморфозой.

Стоят в курже акации кусты,
Накинули сребристые одёжи.
И сразу стали сказочно густы,
И дивны, и изящны, и пригожи.

А спящий сад сегодня не узнать-
Какая красота земного чуда!
Изяществом прельщаться –не устать.
А это штрих лишь зимнего дебюта.

Над крышами посёлков
Стоят клубов дымы.
Совсем уже недолго
Осталось ждать зимы.

Небесье помрачнело
И коротеет день.
И рыжей- побелела
Лесов густая сень.

Пока не заковало
Прудов живую водь,
Но хладом задышало
На ивовую плоть.

А на осенних лужах
Улёгся хрупкий лёд.
И осторожно кружит
Снежинок хоровод.

И день уже морозен,
И часа ждёт метель.
Прощай златая осень-
Поэзы колыбель.

Часом ранним стая
В облаках летит.
Вновь пора златая
За окном стоит.

Дали украшает
Разноцветьем лист.
Красками играет
Осени стилист.

Космы растрепало
Яркого листа.
На канавы пала
Эта любота.

Во саду под вишней,
Притягая взор,
Волею всевышней
Загорел костёр.

Тишью зазвеневшей
Полыхнул рубин,
В ягоде созревшей
Молодых рябин.

Красотой рассветной
Я сегодня пьян,
Ею, несусветной,
Напрочь обуян.

Люблю я красоту родной земли,
Цветущего, отеческого края.
Ведь предки, неспроста мои сочли,
Что лучше не найти земного рая.

Здесь льются песней трели соловья,
На ширь полей, и небо голубое,
А над простором свежего жнивья
Парит елеем облако седое.

Мелодией звучит окрестный лес
И вновь она, подхваченная птицей,
Берёзами, взмывая до небес,
Встречает предрассветные зарницы.

Уж скоро запылают купола,
И будет новый день, и будет пища.
И разнесут окрест колокола
Святые фимиамы на селища.

Рисует осень солнечные сны,
Вживляя их в дождливые пейзажи,
Вплетает во смущённый лик луны
И в сумрачную нить небесной пряжи.

А сказочную, лёгкую вуаль,
Простую ткань ночного покрывала,
Накинет на возникшую печаль,
В нелёгкий час, когда мне света мало.

Но к лету уж не тянется душа,
И кажется забыла про разлуку.
Ведь осень мне любая хороша,
Хоть иногда и нагоняет скуку.

Снова звёзды пылают огнями,
Освещая небесную темь.
И лоснится окрест галунами
В хороводе ночных диадем.

На горбатых домах серебрится,
Отраженье полночной поры.
Тихой сапою с высей ложится
Благодать на пустые дворы.

Ты же, этой минутой бессонной,
Сбросишь груз с заболевшей души,
И надеясь, что Богом прощённый,
Воспоёшь Ему славу в тиши.

Лоб сенишь, «Аллилуйя!» спевая
В неземную, звенящую тишь.
Настоящий покой обретая,
Свою веру в Христа укрепишь.

А душа в небо ранней зарницей,
Взмыть готова, как те сизари,
И над храмом кружить вольной птицей,
Где поются святым тропари.

Смог бы я, смог бы ты так, как он,
Он, безусый солдат той войны,
Тот солдат, кто был пулей сражён,
Жизнь отдать за свободу страны?

Смог бы я, смог бы ты так, как он,
Встать под градом свинца, как тогда,
Под "Ура", когда шёл батальон,
И из жизни уйти навсегда?

Смог бы я, смог бы ты так, как он,
Положить жизнь за друга в бою?
Не для славы и лика икон
Путь прервав своему бытию.

Смог бы я, смог бы ты так, как он,
Дзот врага своей грудью закрыть?
Подорваться, когда был пленён,
Страх презрев, свою честь сохранить.

Русский дух у нас с вами такой,
Он такой, он веков испокон.
Тот солдат лишь тревожит покой:
Смог бы я, смог бы ты так, как он?

Сквозь рисунок бархатной портьеры,
Словно свечкой- лучик от луны,
Прожигает времени барьеры,
Их границы вдруг изменены.

Я бегу по столь знакомым тропам,
Напролом, как истый ураган.
Буеракам жизненным, чащобам,
Буйный, необузданный пацан.

Донельзя счастливым, стройным парнем.
С первым спотыканьем до крови,
Я гормоном погнанный угарным,
Мир готов обрушить от любви.

Вот уже в «кирзе» и при погонах,
С «Калашом» армейским на груди.
И несусь по рельсам в эшелонах,
Дембель ещё где-то впереди…

…Падаю… Но ты мне повстречалась,
От любви я память потерял.
Ты по воле свыше мне досталась,
Слава Богу, что не опоздал.

…Падаю, горю, но поднимаюсь.
И вдруг свыше кто тебя послал-
Я с тобой, израненный, встречаюсь.
Слава Богу, что не опоздал.

В первый раз не зельем опьянённый,
Пройдена уж точка невозврат.
Дочками, семьёю возрождённый,
Счастлив я и сказочно богат.

Наконец и свет в знакомых окнах!
«Мама, папа !»- я стою, крича,
Мне же сквозь ресниц тяжёлых, мокрых,
Светится лишь лунная свеча.

Совсем недолго ждать осталось лета.
Уж скоро всё и зацветёт вокруг.
И снова это буйство первоцвета
Добавит красок в серости округ.

И землю белым пухом одуванчик
Покроет, словно белый кашемир.
И снова он - все сеяный обманщик,
Своею властью завоюет мир.

Уж скоро зацветут бессчётно солнца,
В усладу девам, косами венков.
И вновь в борьбе с Перуном - Ра сойдётся,
Как происходит испокон веков.

И забеременеет семенем новина,
Чтоб разродиться осенью сполна,
А к урожаю, ягода - малина
Добавит лета в яркий цвет вина.

Зашепчут снова шёпотом берёзы-
«Пора пришла, печали с плеч изринь!»
А ты украдкой спрячешь в счастье слёзы,
И видя это, улыбнётся жизнь.

Заколочена изба
И упал плетень.
Не легка сейчас судьба
Наших деревень.

Заросла Руси тропа
К отчему крыльцу.
Память молота, серпа -
Сольно по лицу.

Торжествует за окном
Родины бурьян.
То ль Мамай прошёл мечом,
То ль верхов смутьян.

На заброшенных лугах
Деревень погост.
Развалился в пух и прах
Родины ФОРПОСТ.

Чтобы жить нам сегодня с тобою-
Умереть непременно надо?
Вспомни, Русь! Нам по милости Божьей
Вместе жить было высшей наградой.

А сегодня мы - чтобы из камня?
Чтобы сердце в граните стучало,
Чтобы слово у ног изваяния
Нам любовь твою заменяло?

Тебе лучше, когда мы толпимся
На запыленных полках архивов,
Или в рамках портретов томимся
Экспонатом музейным для взоров?

Русь заблудшая наша, родная,
Мы ж хотим от тебя немного.
Будь, как прежде была - святая.
Стань при жизни нам Матушкой снова!

Скверным духом замешанный воздух,
Нет предела гуляющей язве,
Чёрных дней прокатившийся отзвук-
Что так будет, кто знал это разве?

Надо было поставить границы,
Не пускать в безопасную зону,
Чтоб сейчас не сверкали зарницы,
Той болезни бы не было звону.

Не нужна бы была вакцина
И леченье от этой заразы,
И не пились бы горькие вина,
И от грязи не шли метастазы.

А сейчас столько нужно терпенья,
Чтоб болезнь уничтожить, заразу.
Дай Господь, чтобы вирус гниенья
Выявлять той болезни нам сразу.

Словно раненый зверь,
Расшибаясь о клетку,
Я ищу свою дверь,
Я играю в рулетку.

Я сметаю порой
Пьедесталы, помосты.
Я соперник с собой,
Не ко мне эти тосты.

Когда палец не тронул курка
Он проснулся, совсем ещё рано.
Солнца диск ещё только мерцал,
По росе, что с утра первозданна,
По окошку в избу проникал.

Обдал очи водою и руки,
Хлеба корочку съел с молоком,
Подпоясал полы у дерюги,
Дальше в сени уже мужиком.

Вот ружьё, что вчера он почистил,
Вот патроны - «шестнадцать» калибр.
Он свободен во всём, и же в мыслях,
Пока жизнь его в стиле верлибр.

Под крылечком посапывал Шарик,
Спали куры в хлеву и петух.
Бросил псу он хрустящий сухарик,
Нежно сунул ему оплеух.

Пёс покорно принял его ласки,
Облизал и хвостом повилял.
Хоть и был он породой не хаски,
Верным другом за ним побежал.

Через поле в тот лес, часто хожий,
Путь по времени мало занял.
Болью ствол, что так трёт под одёжей,
Вбок приклад ходче юношу гнал.

Наконец та поляна и ели!
(Побыстрее ружьё бы собрать).
Ещё руки, что крюки вспотели
И волненье никак не унять.

Всё готово. В стволах два патрона.
Сердца стук отдаётся в виски.
Словно пьяный, он в всплеске гормона,
Всё по-правде и всё по-мужски.

Снял защиту, бойки уж свободны,
Жмёт приклад и стволы в горизонт.
Лишь инстинкты ещё чужеродны,
Миг всего - и уже Рубикон.

Друг на друга сверлили глазами.
Пёс смиренно в коленях скулил.
Враз – прыжок, и уже деревами…
Лис в стихию свою уходил.

Там тогда тот финал был известен:
Дух юнца поборол мужика.
Он с собой стал по-взрослому честен,
Когда палец не тронул курка.

Где бы ты ни жил на этом свете,
Сохранил в душе ты навсегда
Ночи те и дивные рассветы,
Белую берёзку у пруда.

У рябины старые качели,
Клюшку для хоккея из доски,
Зимы, где в забавах куржавели
Шапки наши брови и виски.

Как из окон в ночь кричали мамы,
Что уже домой тебе пора-
Ты ж не шёл, «зализывая раны»
От разборок вашего двора.

И ещё тропиночку у дома,
На шпагате завеси белья -
Ты их любишь каждой хромосомой!
Ведь из них же Родина твоя!

Первые, конечно, поцелуи,
Звук гитары, песни у костров.
Чтоб вернуть всё – Боже, Аллилуйя! -
Ты отдать бы всё за то готов!

И когда внутри вдруг станет едко,
Бросив всё, и ты бежишь туда,
Где нас провожали в кругосветку
Юность и берёзка у пруда.

Белый пламень, да со своду,
Из тяжёлой синевы
Окунулся искрой в воду
У осоковой травы.

Зашумел тот час мехами
Вольный ветер - вестник гроз
И забилися шелками
Сарафаны у берёз.

Поднимает следья с тропки
Вихорь истово-шальной.
С гамом погнаны воробки
В дали вьюгой ветряной.

Загремел раскатным эхом
Рядом гром – тяжеловес.
И лавиной хлынул следом
Дождь с расколотых небес.

Ещё не весна, но уже
Солнце всё ярче и выше.
Птицы в крутом вираже
С гамом уселись на крыши.

Хоть и морозит с утра,
Но осторожно и ленно.
С ветром несётся пора
Звонкой капели весенней.

Свет бирюзою пролил,
Ласково нежась в оконце.
Снег на полях заслезил,
В полдень, приласканный солнцем.

Дышится близкой весной,
Слышатся крики пернатых.
Тает февраль затяжной,
Греясь на крышах горбатых.

Не в снах, а наяву мечтаю, наконец,
Сегодня просто та ты позвонишь, отец.
Услышу снова я пронзительный звонок.
Ты спросишь, как всегда: «Ну, как дела, сынок?"

Я расскажу тебе, что всё нормально, пап,
Всё хорошо со мной, что пройден тот этап.
Я много осознал, я повзрослел уже,
Сегодня знаю я, что нет семьи важней.

Я расскажу тебе, что двое дочерей,
Что с внучками сейчас умнее стал, добрей.
Ты скажешь мне, отец, что жить сейчас трудней,
А я отвечу так: «Я просто стал мудрей».

Я расскажу тебе, что пусто здесь без вас,
Без мамы и тебя, и мир вокруг угас.
Ты скажешь мне, отец: «Будь духом здоровей,
Я знаю ты, сынок, намного стал мудрей»

Не в снах, а наяву мечтаю, наконец,
Тебе бы позвонить, спросить: «Ты как, отец?
Живи для нас, живи и только не болей».
Ты с грустью скажешь мне: «Ты стал, сынок, мудрей».

Сегодня мы с тобой ровесники уже,
Чему учил ты, пап, храню я в багаже.
А коли что не так, ты позвони скорей,
Ведь ты всегда со мной, и ты всегда мудрей.

Небо светит серебром,
Ночи деревенские.
У рябины за окном
Перепевы женские.

Вторят бабам мужики
Нотами корявыми.
В брюки прячут кулаки
Женихами бравыми.

А гармонь во все меха
Водит хороводами.
Чужаки прочь от греха
Бродят огородами.

Сладко льются в полуночь
Голоса красивые.
Удержать мой нерв невмочь.
Помыслы стыдливые.

Ночь тревожит до утра
Песня наша русская.
Не в ладах моя хандра
С рюмкой и закускою.

Словно брагою хмельной
Опоёна улица.
Растревоженный покой
Мой уже не хмурится.

Скверным духом замешанный воздух,
Нет предела гуляющей язве,
Чёрных дней прокатившийся отзвук-
Что так будет, кто знал это разве?

Надо было поставить границы,
Не пускать в безопасную зону,
Чтоб сейчас не сверкали зарницы,
Той болезни бы не было звону.

Не нужна бы была вакцина
И леченье от этой заразы,
И не пились бы горькие вина,
И от грязи не шли метастазы.

А сейчас столько нужно терпенья,
Чтоб болезнь уничтожить, заразу.
Дай Господь, чтобы вирус гниенья
Выявлять той болезни нам сразу.

Острее, ощутимей с каждым днём
Ошибки молодости, юности беспечной.
Вдруг полоснуло сердце как огнём,
Ведь я уже у станции конечной.

Сижу с подругой горькой у окна,
Врачую исковерканную душу.
Изранена, истерзана она,
А я её пороками всё рушу.

Кричу, рычу и вою, словно волк,
Отвергнутый, отбившийся от стаи.
Я отбываю в этой жизни срок,
Боюсь, уже свое не наверстаю.

Ищу забытый друга телефон
И номер среди ночи набираю:
«Прости меня, мой друг, за волчий стон,
За крик души, трепещущей по краю».

И даже если друг мой не поймёт,
И даже если в мат мои потуги,
Запишет он на мой открытый счёт
Мудреющей души кредит заслуги.

Рябину под окном спилили,
хранящую с понятья лет
Им созданный тот мир идиллий,
их вмиг разрушив паритет.

С неё ушёл в миры иные,
свершив великий грех с бесОм,
Сосед. Там пни уже отныне
и миропонимания взлом.

Со сна к окну - ход церемоний.
Взгляд со второго этажа.
Сегодня он, её лишённый,
ещё в объятьях миража.

Ещё умом себе рисует
её в две кроны красоту,
В зелёной краске, огневую,
в дожде, струящем по листу.

И, в кисло-сладком послевкусье,
до свода скул и слёз в глазах,
Тот юноша в больном прикусе
катает жало на губах.

Улица родная и рябина,
Дом в два этажа - такой родной!
Вот калитка, что встречала сына
С мамой молодой и заводной.

Окна эти время то тревожат,
Помнят они страх и мамы взор,
Когда сын вдруг непутёвый может
Ночь, и не вернуться до сих пор.

Тротуар наш старый из берёзы
Помнит вечный бега перестук,
И жару, и сильные морозы,
Радость встреч и горечи разлук.

Не забыть и дни, как у окошка
Мама начиняла пирожки,
Как в печи румянились лепёшки,
И как угли ели огоньки.

Летний аромат листа берёзы,
Над хлевом - душистый сеновал,
Ночи, когда слушал лета грозы
И в мечтах под шум их засыпал.

Нашу баню, огород огромный,
Что в семье так были нам нужны.
А любви родительской бездонной,
Не измерить всей и глубины.

А сейчас лишь в снах я дома снова.
Сёстры где и матушка с отцом.
Где моя семья - моя основа.
Тем живу и радуюсь о том.

Мы столь разные с тобою:
Я – огонь, а ты – вода.
Я живу всю жизнь мечтою,
Ты- прагматик навсегда.

Я люблю тепло и лето,
Ты же – зиму и снега.
Не люблю вставать с рассветом,
Ты – с утра у очага.

Что у нас одно с тобою?
Порох – я, ты – динамит.
Оба мы величиною
Двуединый композит.

Солнце ясное светит золотом,
Спозаранку резвится в пруду.
Ветер ласковый бродит полюшком,
Заплетая пшенице косу.

А луга эти кистью писаны,
Их холсты к горизонту бегут.
И на них утром звёзды сыпаны,
Я по ним, как по небу иду.

Я иду и дышу медоносами,
Обряжая букет для тебя.
И вплетаю в него солнца с росами,
Васильками его возлюбя…

Ты проснёшься, разбужена зорюшкой,
И увидишь цветочный парад,
Где уже золочёные солнышки
Для тебя, моя радость, горят.

Суматошное время.
Сумасшедшие дни.
Вожделенное бремя,
Свой ли, недруг - пойми.

Воля выше свободы -
Все преграды в труху.
Власть имущие годы
Вскрыли язвы вверху.

Как «максим» на тачанке
Новой смуты вожак.
Слово – выстрел. К атаке!
От черты всего шаг.

Бьёт по стенам закона.
Трон, всевластие - цель.
Он сегодня икона,
Снова к телу шинель.

В крах, Иуде в угоду
Вверг отстроенный мир.
И на годы народу
Новый кормчий - кумир.

А предтеча кумиру,
Суть раскрыв - мизантроп,
Стал сродни дезертиру,
Прочь бежал русофоб.

Ор воронья над погостом,
Празднично-траурным тостом,
Бьёт по крестам, по могилам,
Жалом гуляет по жилам.

Место тяжёлых свиданий,
Скорби и душ покаяний
Тянет к себе то ли страхом,
То ли душевным размахом.

Болью, где бьётся в ознобе
Горе о мрамор в захлёбе
Нет ни врагов, ни подонков,
Судеб лишь царство обломков.

Грай этот нас над погостом
Празднично-траурным тостом
С шумным обрядом встречает,
Словно им вести вручает.

Эти мгновенья свиданий,
Больная боль расставаний,
Шрамы на сердце рисуют,
Разум от горя беснуют.

Две судьбы проживаю сегодня,
две дороги сегодня топчу.
Одному покоряюсь до полдня,
а вторым быть до ночи хочу.

Жить любимого сына утрата
не давала отцу много лет.
Он нарёк меня именем брата,
когда я появился на свет.

Для родителей стал я любимым,
Безгранична была их любовь.
Брат был счастлив, и я был счастливым,
а семья стала прежнею вновь.

Не всегда мы вдвоём уживались.
Лёнька, старший - покладистым слыл.
Мне же - нет, не всегда удавалось,
обуздать свой норовистый пыл.

Мы от этого сильно страдали.
За грехи и поступки свои
Всякий раз от судьбы получали
за двоих, и всегда до крови.

Кто кому помогал подниматься,
кто кого вниз обратно тащил:
С этим я лишь могу разобраться,
только там, где ты, Лёнька, почил.

Нам сказать есть о многом друг другу.
Хоть и трудно нам было двоим,
Крик души не прими за услугу:
"Ты - мой брат, ты навеки любим".

Кружит голову майским похмельем,
Бражной пеною яблони цвет.
Пчёлы тешатся пьяным весельем,
Ублажая весны первоцвет.

А за окнами белым лебедем
Вишен-модниц раскроен жилет.
Они скоро его летним месяцем
Перекрасят в малиновый цвет.

Белы кудри черёмух ряженых
Завиты, как для юных невест,
И стоят они в платьях свадебных,
Словно завтра им под венец.

Всё вокруг уже в сказочном цвете,
В новых красках играет, поёт.
А Христовой любовью согретым,
Солнце благо земле раздаёт.

Вновь весны наступает черёд
И зима уходящая тает.
Солнце день понемногу крадёт,
От неё, окаянной, вертает.

Удивителен, созданный мир.
Ты вчера ещё предан кручине,
А сегодня - судьбы господин -
Заключил с ней союз двуединый.

Враз запела в мажоре душа.
Прочь минора фальшивые ноты.
Как ты всё же, весна, хороша!
Низко в пояс тебе за заботы.

За тепло, за капель и ручьи,
И за хор перелётных из рая.
Пой, лечи, согревай, не молчи,
По земле госпожою шагая.

.

Утренний рассвет
Ку́рится.
Сброшен ночи плед
С улицы.
Первый, солнца луч
Нежится.
Из небесных круч
Брезжится.
На земле ковёр
Росами-
Миллион озёр,
С плёсами.
Безмятежьем тишь
Дарена.
Над горбами крыш-
Марево.
Синью - неба лик
Цветности .
Нежит Землю миг-
Вечности.

На берегах реки Кильмезь
В притоке левом, речки Вятки,
Давным – давно на землях здесь,
Дал Чибьяншур свои зачатки.

И на нетронутую твердь,
Просторы девственной природы,
Пришёл народ простой породы
Дарами этими владеть.

Он стал хозяином тех мест:
Животноводом, земледельцем,
Кем только ни был он - не счесть,
Но, точно не был чужеземцем.

И стали краше те места
Трудами славными на годы.
На тех широтах неспроста
Деревню мою предок создал.

Как там черёмуха цвела
И плодоносил наш орешник!
И каждая тогда пчела
Там наслаждалась часом вешним.

Кругом стояли тополя
В цвета оливные одеты.
Пахались, сеялись поля,
Дарами их ломились клети.

Там мёдом пахло со дворов,
А воздух был маняще- хлебен.
Мне по прошествии годов,
Тот аромат – душе, целебен!

Пусть там сейчас одна семья,
Но ведь жива моя деревня!
Её люблю всем сердцем я
И не хочу её забвенья.

Златом светятся сусальным
На церквах кресты -
Это солнце утром ранним
Радует Селты.

У прудов, где ряби водной,
Слышен первый всплеск-
Льётся посвист благородный,
Соловья- окрест.

По дворам и по лабазам
Провожают прочь,
Петухи, безлюдным часом
Выцветшую ночь.

И уже тумана дымку
К избам принесло.
С пеленой её в обнимку
Спит ещё село.

А меня в рассвете млечном,
Разбудила вновь,
Моя верная навечно,
К Родине -любовь.

.

Летняя тишь, ночь.
Дрёмою мир скован.
Но для меня - вклочь,
Думами сон порван.

Скомканную постель,
Ребрами я мозолю.
Где-то в углу, шмель,
Ищет тропу в волю.

Рядом и я- бьюсь
И спотыкаюсь в мыслях.
Их, непокорная грусть,
Прочно в меня вгрызлась.

Полночи рву кудель,
Снова бегу строкою,
Я, как и тот шмель-
Лишь на пути к покою.

На «до» и «после» жизнь перевернулась,
А та, что «ДО» -вдруг стала далека.
Война в наш дом сегодня вновь вернулась.
Такое ощущенье – на века.

Враг обложил со всех сторон Россию,
А англосакский голос сатаны
Европу напрочь ввергнул в амнезию,
Мечтая о реванше с той войны.

Нацизм повылезал, дремля годами,
Коричневая нечисть ожила.
Сегодня мы, спасённые дедами,
Обязаны зачистить их дотла.

Вдвойне больнее, что когда-то братья
Таили в уголках заблудших душ
Бандеровскую суть и вражьей ратью
Идут на Русь на радость их кликуш.

Но выдюжим мы всё, я точно знаю!
Терпя, страдая от людских потерь,
Сметём нацизм с земли и заклинаю,
Что враг за всё поплатится, поверь!

.

Придёт когда-то миг ухода
В мир вечной жизни в небесах.
Един финал, его природа -
Пусть жил смиренно иль в грехах.

Хоть наследил в дорогах грязных,
Увязнув в князя Тьмы - соблазн,
Хоть жил в делах благообразных
И не был в этой жизни бран.

Плитою обнятый под мрамор
Ты канешь в Лету средь берёз.
Падений, взлётов прокуратор,
Особа, или же курьёз.

Омоют имя твоё в камне,
Засыплют снегом небеса.
И лишь цветы у ног в стакане
Твои согреют телеса.

Всё тленно в этом мире нашем,
Надежды лишь наш постулат,
Но в миг ухода, став пассажем,
Они сомненью подлежат.

Всё в сор. Нет Лариной Татьяны,
той верности и чистоты.
Сегодня, став от воли пьяны
И во хмелю наделав раны,
Мы рвём истории листы.

Пороки ныне - что забавы,
Своею сущностью ложась
На честь и совесть, поправ нравы,
Семьи священные уставы,
Свободою своей кичась.

Мне жаль святое слово «мать»,
Что опорочили девицы,
Детей осмелившись бросать.
Так могут только поступать
Лишь Мании породой жрицы.

Мне жаль сегодняшнее детство
И девочек в своих мечтах,
Не скромность получив в наследство,
Впитав пороки их, как средство,
Добавив гнева в небесах.

И жизнь сегодня, словно сон,
Что Божьим знаменьем, зовётся.
А может зря рыданья, стон?
Не нужен будет завтра звон,
Проснёмся мы - и честь проснётся!

...

Присмотритесь поближе к травинкам,
К этим ярким цветам-картинкам.
К пёстрым бабочкам-огородницам,
В небе радужном птицам-вольницам.

Вы тогда непременно поймёте,
Для чего в этом мире живёте.
Что же хочет от нас наша Мать-земля,
Что мы данники будто, годами дремля.

Жизни сути не вняв, став варакушкой,
Не постичь нам и мечт, сёстры-братушки.
Проведут нас, поверьте, безвременно,
За спасителя выдав нам демона.

Вновь распахнуты храмовы врата.
Веет ладаном, вербой Христа.
Замоляем грехи мы Пилата
И свои у святого креста.

Мы приходим к ТЕБЕ, когда больно,
Когда в страхе стучится душа,
По ночам, когда горько и сольно,
Иль мирские дела заверша.

А сегодня в молитве прольются
И слова, и сыновья слеза,
И тотчас в унисон отзовутся
С благодарностью и небеса.

.

Тает зимнее богатство,
Зазвенев капелью с крыши.
Вновь весеннее убранство
Красотой повсюду брызжет.

Небо занавески-шторы
Сдёрнуло с высоких окон,
Бирюзову ширь-просторы
Приласкало солнца оком.

Посветлели наши лица,
Краше стали, веселее.
Хоровод весна-девица
Завела под птичьи трели

А с капелью души наши
В этом звонком благолепии
От зимы уже уставши,
Вновь в своём великолепии.

Ты жила наполовину,
Я не помню – жил, не жил.
Ты не встретила причину,
Я – жил мимо, не спешил.

Праздной жизнью наслаждался,
Чередой безумных дней.
В стЕнах разных просыпался,
Унесённый в мир страстей.

Где там – бело, а где – чёрно,
Всё до «места», наплевать.
Руки зА спину, ведомый,
Мне по нраву – «взять, не дать»!

Но вдруг всё перевернулось,
За секунду, сразу, вмиг.
Ты мне мельком улыбнулась.
Жар внутри, вскипел ледник.

Что-то там уже скребётся,
Не привычно как-то там.
В ритм «Аллегро» сердце бьется,
Не хочу жить в пополам.

И не естся, и не пьётся.
Ночь, один я и не сплю.
Моя воля что-то гнётся,
Провалиться мне. Люблю!?...

Ты – причина! Всё! С тобою!
Ты – моя, я – твой вовек.
Договор скрепил с собою,
Прописав: «Я - человек!»

Благодатью переполнен,
Ты им тоже до краёв,
Словно звоном с колоколен
Дан душе конец боёв.

Нарозь шторы на окошке.
Мир, разбуженный с утра.
Солнце в луже, на дорожке,
Рядом нежится трава.

Верю! Верю! Не напрасен
Смысл земного бытия.
Он, мирской, нам свыше дарен,
С ним живём и ты, и я.

Слышу, словно в нотном стане
Выше, ниже, в проводах,
Шлют пернатые гуляне
Дифирамбы в голосах.

Жмурю сонные я веки.
Плечи шире. Я живой!
Между Альфой и Омегой
Я сегодня коренной!

А преграды и шатанья
Время смелет в шелуху.
Здесь бы главное не дрянью,
Чтоб без гнева наверху.

Почему нас так тянет домой?
Может, нет лучше мест на земле,
Или Богом нам отчий постой,
Может место под личной звездой
Нам прописаны в нашей судьбе?

Наша родина - маленький двор,
Где воспитывались и росли.
Так же мил кособокий забор
И скрипучий, калитки притвор,
Что мешал, когда розы цвели.

Где-то там вдруг внутри защемит.
Сладкой юности шелест страниц
Повернёт к той скамье, как магнит.
Кто-то, знаю, слезу обронит
Под мерцание дальних зарниц.

Кто-то, верю, страничку загнёт,
Перечитывать будет не раз.
И в терзаньях себя проклянёт,
С горьким чувством под утро заснёт
Под укором фемидовых глаз...

А забор всё такой же стоит,
Только больше ещё постарев.
И калитка всё так же скрипит,
Словно блудного сына бранит,
Но сегодня чуть-чуть подобрев.

А за окном сегодня первый снег
И враз вокруг всё стало белым-белым.
И вот уже к зиме протоптан след,
Пока ещё нечёткий и несмелый.

Он октябрю всего лишь только гость
И гость такой - совсем неприглашённый.
На голову, уж, как и повелось -
Нежданно и негаданно свалённый.

И стелет, стелет белым полотном,
Укутывая осень до макушки.
И вот уже катают снежный ком
Весёлые мальчишки и девчушки.

Все во снегу, задорный смех кругом-
Не разберёшь, где снеговик при этом.
И всем своим седым уж существом,
Я с ними в этот миг душою шкета.

Шёл за окном сегодня первый снег,
А день, недавно рыжий - уже белый.
И по нему бежал знакомый след,
Нечёткий - по-мальчишески, но смелый.

Он словно вихрь врывался в души,
Стучал, распахивал, лечил.
Занёсшихся во славе - рушил.
А павших - к ней же приводил.

Служитель древней Мельпомены,
Поэт народный и певец,
И хулиган одновременно,
И душ людских – небренный швец.

Его же роли: датский Гамлет,
Белогвардеец Брусенцов,
Жеглов, радист из «Вертикали» -
Достойны лавровых венков.

А истины его о дружбе
И о любви, и о войне,
Во времени, лишь стали глубже
И для души ещё ценней.

Среди потока дешевизны
Его талант неоспорим.
Но, как поэт, он не был признан,
Уйдя на небо, стал лишь им.

И он один такой – Высоцкий.
Он и в канве иных миров,
Останется в фаворном списке,
Пера - сведущих мастеров.

Однажды вдруг очнёшься и захочешь
Ответы на запрос души найти.
И снова на суде и дни, и ночи
Из взлётов и падений на пути.

А жил ли ты? А может, был прохожий?
Вот, ты буян, как шторм, волной в скалу,
А здесь ты вдруг на павший лист похожий,
Безжалостно попавший под метлу.

Вот ты уже, подхваченный вдруг вихрем,
Успев взлететь и избежать всего,
Встаёшь по жизни снова выше в титрах,
И снова ниже те, кто большинство.

Здесь ты раздет, прикрытый лишь рогожей.
Вновь правит Морок. Хлёстанный бичом,
Ты, сбившийся с пути, и став прохожим,
Вновь оживёшь с подставленным плечом.

Идёшь судьбой, на переход похожей,
В следах падений, взлётов твой ковчег.
Ты был и крайний, где-то и прохожий,
Но точно не последний человек.

Дымят на небо топочные трубы,
Сковало напрочь реки в берегах.
А солнце осторожно день голубит,
В оконных оживая миражах.

Оделись в шубы и уже деревья,
К лицу им эта новая канва.
На них блестят цветные ожерелья
И белые по моде, кружева.

Декабрь на окошках вьёт морозом -
Узорами плетёная куржа.
А сказочным его апофеозом -
Сияние дневного витража.

Студёным днём взметнулись кливерами
Дымы из труб и подпирают высь.
Играют в солнце снеги огоньками,
Как будто там фонарики зажглись.

Вновь распахнуты храмовы врата.
Веет ладаном, вербой Христа.
Замоляем грехи мы Пилата
И свои у святого креста.

Мы приходим к ТЕБЕ, когда больно,
Когда в страхе стучится душа,
По ночам, когда горько и сольно,
Иль мирские дела заверша.

А сегодня в молитве прольются
И слова, и сыновья слеза,
И тотчас в унисон отзовутся
С благодарностью и небеса.

В окно стучится веткою рябина,
Продрогшая ненастным сентябрём.
А за стеклом - потухший цвет рубина
И улица сырая под дождём.

И ветер, уже став насквозь промокшим,
В отместку проявляет буйный нрав.
От сырости сентябрь занемогший,
Надолго погрузился в полуявь.

И люди, что взъерошенные птицы,
Под зонтиками день сырой сверля,
Небесной уже молятся царице,
На землю нашу милости прося.

Уже и смыта позолота леса,
И за околицею в луже тонет луг,
Но в осени ненастном куролесье
Совсем до нас, похоже, недосуг.

22 июня помнит наш славный народ,
Утро, когда содрогнулся не от грозы небосвод.
Вторгся в советские земли страшный от дьявола враг.
Встала страна на защиту, красный держа гордо флаг.

Духом пропитан отважным был у нас стар, да и мал.
Сущность врага и коварство каждый тогда понимал.
И на защиту Отчизны вышли на смерть, не живот,
Вместе с мужами и жёны - верный, надёжный оплот.

Денно и нощно трудились дети в тылу фронтовом,
Став на годину сражений бабою да мужиком.
Много народа погибло в этой кровавой войне.
Горько победа досталась равная этой цене.

Нет уже этой державы, что победила нацизм,
Это - потеря навеки, непреходящий трагизм.
Помните, люди, победу, дом наш - Советский Союз,
Мы же - потомки героев, мира тот самый ресурс.

Заколочена изба
И упал плетень.
Не легка сейчас судьба
Наших деревень.

Заросла Руси тропа
К отчему крыльцу.
Память молота, серпа -
Сольно по лицу.

Торжествует за окном
Родины бурьян.
То ль Мамай прошёл мечом,
То ль верхов смутьян.

На заброшенных лугах
Деревень погост.
Развалился в пух и прах
Родины ФОРПОСТ.

Крашены маковым цветом,
Пламенно-красным букетом,
С маршем «Прощание Славянки»
Вышли и люди, и …танки.

Словом разящим бросая,
Сладким дурманом сметая,
Рушат дворы и кварталы
Волей Иуды вандалы.

Тесно свободе от воли,
Стонет брусчатка от боли.
Словно угаром от танков,
Застило разум подранков.

Красно от моря гвоздики.
Что ж вы, вожди, так безлики?
Вы же великой «Славянки»
Сделали символом танки.

Всё быстрее летят мои кони,
Удержаться стараюсь в седле.
От волнения пОтом ладони,
Хоть колёса мои в колее.

Словно кони мои застоялись,
Отставанья с лихвой наверстал.
Мы местами с судьбой поменялись,
Я сегодня себе правлю бал.

К пьедесталу несут меня кони,
Мне фартит свои ставки собрать.
Не порвались бы только супони
И коней только бы не загнать.

Разгорается ярким костром
Для души благодатная осень,
Под пылающим мягким шатром
Пряча лета раскатанный сочень.

Вспыхнул стыдно рябиновый лист
От хмельной перезрелости ягод,
Им уже и осенний стилист
Украшает лесные овраги.

В позолоте ветвится берёза,
Рассыпая божественный цвет,
И от этого летняя проза
В поэтичный созрела букет.

А в полуденной нежности солнца,
Где поталью укрыт косогор,
Брачный танец лесного альфонса
И пернатых, на выданье, хор.

Греет сердце осенний багрец,
И душа в листопаде трепещет.
Здесь, сегодня всевышний Творец
Своё детище ласкою тешит.

Словно раненый зверь,
Расшибаясь о клетку,
Я ищу свою дверь,
Я играю в рулетку.

Я сметаю порой
Пьедесталы, помосты.
Я соперник с собой,
Не ко мне эти тосты.